Новосибирцы Оперный театр  очень любят. Поэтому ирония по поводу провинциальности «римского» масштаба здания знаменитого публициста Петра Вайля в статье «Энск. Весёлые ребята» вызвала соответственно нелестные отклики горожан. Оперный театр всегда рассматривался позитивно, причём настолько, что даже очень существенные недостатки здания умалчивались. Интересно, что это даже характерно для той эпохи, дух которой надёжно спрятан в мощных стенах  гиганта. Будучи фактически неким «пантеоном» великой империи он, как и все древние постройки Рима, вызывает трепет и уважение. Но я всё-таки осмелюсь сегодня посмотреть на наш Оперный театр ещё и с другой стороны.

 

 

С функциональной точки зрения здание не совсем удачное. Дело в том, что в начале строительства оно задумывалось многофункциональным, как дворец культуры. Так и называлось — Дом науки и культуры. Внутреннюю сферу купола предполагалось использовать под гигантский планетарий. ДНК проектировали для проведения различных массовых мероприятий, предполагался даже пропуск городских демонстраций сквозь здание.

 

Первое решение Оперного театра было очень скромное и утилитарное, но эпоха конца 20-х годов требовала постройки клуба нового, советского типа. На смену пришел проект Дома науки и культуры художника Большого театра СССР М. И. Курилко, архитектора-художника Т. Я. Бардта, архитектора А. З. Гринберга. Предполагалось возведение грандиозного сооружения с уникальными размерами зрительного зала и параметрами сцены, с совмещением трех типов театра: со сценой-коробкой, сценой-ареной, планетарно-панорамного типа. В ДНК должны были происходить массовые действия, манифестации, праздничные торжества огромного масштаба. По проекту партер мог быть трансформирован в цирковую арену диаметром 12 м с перемещением мест партера в просцениум. Арена, в свою очередь, превращалась в бассейн для водных пантомим. Сцена театра имела доступ для массовых действий: праздничные колонны демонстрантов Первого мая и Седьмого ноября могли подходить к театру по улице Серебренниковской, проходить по просцениуму и выходить с другой стороны зрительного зала, возвращаясь на улицу. Соответствующий романтический размах сооружения, его гигантизм, отражал демократическое действие народных масс. Стиль тоже, что ни на есть, демократический, новаторский, технократический и авангардный – конструктивизм, хотя общая композиция здания чётко выстраивалась не на динамичных, а симметричных и статичных формах.

 

 

Центр всей идеи – самый крупный в мире по тем временам гладкий железобетонный купол, конструкции которого были рассчитаны талантливейшими инженерами  Б. Ф. Матери и П. Л. Пастернаком. Тонкостенных оболочек такой конструкции до тех пор не возводили. Отношение толщины купола к его диаметру составляет 1/750. Для сравнения: отношение толщины скорлупы куриного яйца к диаметру – 1/250. Купольное перекрытие, выполненное методом торкретирования (т.е. послойным набрызгом бетонной смеси при помощи сжатого воздуха) без контрфорсов и ферм впервые было применено в строительной практике Европы. Кровля купола – тысячи железных чешуек серебристого цвета. Они были скреплены таким образом, что позволяли обеспечить одновременно гидроизоляцию и вентиляцию кровли. Такое чудо кровельного искусства выполнили дагестанские родовые мастера. Впоследствии, при капитальном ремонте повторить это никто не смог, поэтому было выполнено обычное кровельное покрытие, а титановые чешуйки просто положили для декорации, при этом возникли большие проблемы с вентиляцией кровли.

 

По проекту основной зрительный зал диаметром 55,5 м должен был вмещать 3000 мест, из которых 2600 размещались амфитеатром, а 400 – на перемещающемся просцениуме-партере.

 

 

Строительство просто потрясало своим размером, ведь здание для небольшого городка было огромным и занимало практически целый квартал. Это вызывало удивление не только у горожан. Немецкий архитектор Рудольф Вольтерс, приехавший работать в Советскую Россию, в своей книге «Специалист в Германии» отмечал это строительство как безумие, так как сам город выглядел практически большой неблагоустроенной деревней. Будучи разумным педантом, он не мог понять, почему столь огромные средства нельзя было потратить на элементарное улучшение жизни простых граждан. Но умом Россию, тем более советскую, было действительно понять трудно.

 

Конечно, столь сложное не только по конструкциям, но и по инженерным решениям здание воплотить было очень дорого. В период, когда революционный романтизм стал быстро сменяться имперским тоталитаризмом, изменились, по мнению известного исследователя В.Паперного, и культурные приоритеты. Ленинская жертвенная и романтичная Культура-1 сменилась сталинской классикой Культуры-2. Однажды, в разговоре о тоталитарности архитектуры театра, мне возразил известный питерский архитектор Никита Явейн, считавший, что планировочное решение зала – амфитеатр, наоборот, говорит о демократичности. Однако римский Колизей был тоже амфитеатром, но четко разделял свободу граждан Рима и рабство неграждан – гладиаторов. До сих пор мы мало можем представить себе весь трагизм репрессий, которым подверглись строители и проектировщики большого сибирского театра.

 

Обвинив в намеренном завышении стоимости строительства, то есть во вредительстве,  авторов и строителей ДНК, советское руководство применило к ним соответствующие репрессии, а затем определило новый путь реализации проекта. Причём абсолютно противоположный: многофункциональный комплекс стал монофункциональным – академическим театром, отсюда демократизм массовых действий был заменён утончённой элитной функцией. Изменилась и формальная направленность архитектуры, в стране предпочтение стало отдаваться классическим образцам. После архитектурного конкурса проект был изменен во 2-й Московской архитектурной мастерской академика А. В. Щусева. Окончательно проект театра был разработан под руководством В. С. Биркенберга и инженера-конструктора Л. М. Гохмана. Новый проект здания был удостоен Золотой медали Всемирной выставки в Париже в 1937. Однако сам А.В.Щусев не любил этот проект и даже называл «архитектурным выкидышем» своей мастерской.

 

Не обошлось и без забавной путаницы символов. В интерьере главного зрительного зала в советском театре вдруг стала появляться мифическая скульптура римских языческих богов, а вот на портике главного входа, наоборот, были запроектированы ваяния колхозниц и рабочих. Правда, последние не были реализованы, а созданная архаичная скульптура «сибирского Колизея» вызывала трепет и благоговение простых смертных. Приходя в театр, горожане из реальной обыденной современности неожиданно попадали в древний мифический мир. Жизнь стала «лучше и веселее», она требовала театральной декорации, и если честно, то трудно было понять, где больше разыгрывался спектакль — на сцене или в зале.

 

 

Смена демократических декораций на имперские не прошла бесследно. Увы, акустика гигантского зала оказалось просто плохой, даже при сокращении количества зрительских мест. Во многих местах звук просто «проваливался», отчего зрители лишались прелести оперных постановок. Кроме того, здание было слишком гигантским для труппы, поэтому ряд помещений театра просто не использовались. Что касается купола, то изнутри он был скрыт подвесным потолком с академическими плафоном и люстрой. Гигантское воздушное пространство отапливалось просто так. Всё это превращало здание навеки в нерентабельное в эксплуатации. Предупреждение Вольтерса о  будущей «горькой мести» оказалось небезосновательным. Но архитектурное решение театра, выполненное после рассмотрения множества эскизов всесоюзного конкурса, было  настолько качественным и виртуозным, что недостатки остались незамеченными горожанами. Можно сказать, архитекторы «спасли» здание, которое превратилось в символ сибирской столицы, стало настоящей гордостью новосибирцев. На мой взгляд, эта постройка, как ни какая другая, выразила желание Новосибирска, сравняться не только с советскими, но и с мировыми столицами.

 

 

Масштаб, размер сооружения, классический стиль  абсолютно соответствовали эпохе, современной строительству. Поэтому гигантизм был присущ многим постройкам того периода. Вот и вокзал у нас построили крупнейшим за Уралом. При этом он гордо зовётся — Новосибирск-Главный. Наверно не случайно два новосибирских гиганта, вокзал и Оперный, соединились пробитой в 60-е годы сквозь застройку, магистралью. Являясь альфой и омегой  сталинской эпохи, сегодня они замыкают перспективные пространства нескольких новосибирских улиц. Воистину все дороги идут в Рим.

 

Многие города стремились обозначить свою сопричастность в построении великой державы. В учебнике архитектуры, написанном известным архитектурным исследователем и критиком А.В. Рябушиным, упоминается о постройке в тридцатых годах целого ряда крупных театров, например в Ростове-на-Дону, Ереване и т.д. Новосибирский Оперный театр приводится в этом учебнике как наиболее яркий пример неверного проектирования театральных зданий с професиональной точки зрения. На основе тщательного анализа строительства театров тридцатых годов и учёта их недостатков, в том числе и Новосибирского театра, было выпущено методическое нормативное пособие для проектировщиков, собравшее множество рекомендаций для проектирования такого рода сооружений. Тем не менее, помпезность и гигантизм очень соответствовали укреплению мощи СССР. Именно поэтому даже в труднейшее время Великой Отечественной войны строительство Оперного театра в Новосибирске не было заморожено. Как результат титанического труда, как символ победы народа над фашизмом Театр Оперы и Балета был открыт именно 12 мая 1945 года. В тот день на сцене прозвучала опера «Иван Сусанин». Первоначальное название этого произведения было «Жизнь за царя». Так, пожалуй, сложно переплелись эпохи сталинской империи и царской России.

 

В канун перестройки театр чётко выполнял роль символа тоталитарной эпохи. Среди творческой молодёжи здание вызывало соответствующие эмоции. Известный новосибирский художник Константин Скотников, описывая свою первую встречу с Оперным в журнале «Новосибирская красивая жизнь», отметил сооружение как символ чрезмерного академического засилья классики, как преграду к альтернативному творчеству.  Некоторые молодые архитекторы восьмидесятых годов вообще гипотетически стремились снести театр в своих «бумажных» проектах, при этом предлагая ему авангардную альтернативу. Вячеслав Мизин в своей статье «Монументы величия и крови» даже его сравнивал с манергеймскими фортификационными сооружениями: «…Новосибирский оперный проектировался как Дом науки и культуры, но сегодня, после коллапса культуры, больше похож на бункер Вала, где за мощными старыми стенами последние бойцы сохраняют остатки Искусства…»

 

 

Однако эта метафора фактически отразилась в мифическом искажении реальности. Здание Оперного театра, сложное в планировке, поэтому несведущему человеку в таких лабиринтах легко заблудиться. Мощные стены и конструкции впитали дух времени великого вождя и поэтому порождают параноидальные призраки прошлого. В начале «перестройки» неожиданно стали появляться слухи, поддерживаемые многими журналистами, о том, что под зданием Оперного театра находится «тайный бункер Сталина», затопленный за ненадобностью в конце войны. Сообщалось, что бункер строился с соблюдением строжайшей секретности, для возможности переноса ставки правительства в случае поражения при Сталинграде и даже вообще в войне. Рассказывали, что в этом бункере для проведения партизанских войн были приготовлены  необходимые средства для борьбы с фашистскими войсками: военная форма, в том числе и вражеская, еда, оружие. Об этом факте журналистами были собраны и даже пронумерованы многочисленные (около 200) свидетельства «очевидцев». Находились люди, которые сообщали о правдивости этих слухов. Главный архитектор проекта Геннадий Дергай сначала отвечал иронично, объясняя, что театр возведён на болоте, что здание стоит на столбчатых фундаментах сеткой 3х3 метра и под это дело «подкопаться» практически невозможно. Но слухи не только не умерли, но и продолжали развиваться. Говорили о том, что бункер связан подземными коммуникациями со многими важными объектами города – вокзалом, секретными заводами. В итоге Г.Дергай прекратил иронизировать и сказал о том, что безусловно каждый мегаполис имеет какое-то подземное пространство, которое обладает определённой долей секретов, но в это пространство людей с психическими отклонениями, равно как и журналистов пускать не надо. Это заявление вызвало ещё большее напряжение и для многих оно явилось лишь подтверждением слухов о «бункере вождя». Конечно же, странно возводить бункер под столь значительным общественным зданием. Если бы нам удалось посмотреть сверху на Новосибирск сороковых годов, то перед нашими глазами предстала бы «деревня», в средине которой стоит огромнейший купол Оперного театра. Это равносильно тому, чтобы на бункере нарисовать мишень для вражеских самолётов. Например, в Самаре место для бункера Сталина было совершенно рядовое и абсолютно незаметное. И в случае необходимости вражеским войскам было бы достаточно проблематично отыскать этот объект. Такие сооружения, связанные со сложной фортификацией и маскировкой, никогда не привязывались к столь существенным объектам, каковым являлся в Новосибирске Оперный театр. Но всё-таки таинственная легенда была «сотворена», и отказаться от такой заманчивой сенсации уже не хотелось. Но, как говорится, нет в мире худа без добра,  призрак эпохи принёс только пользу.

 

Миф о бункере – чудесная история «призрака замка феодала». В те политизированные годы это позволило обратить внимание к Оперному театру, который медленно разрушался из-за почти остановившейся реконструкции. За своё почти восмидесятилетнее существование со дня начала строительства, здание только 25 лет (с 1928 по 1954) строилось и  20 лет реставрировалось. Всего 45 лет, а без ремонта оно просуществовало менее 35 лет. В 1948 году, через три года после эксплуатации, в ещё недостроенном до конца здании произвели обследование конструкций и пришли к выводу о необходимости капитального ремонта. Лишь сегодня можно сказать, что здание отремонтировано, причём с помощью электроники исправлен самый большой недостаток театра – его акустика. Но если внимательно приглядеться, то скоро можно будет начинать новую эпоху реставрации. Таким образом, здание символизирует эпоху вечного грандиозного строительства светлого будущего, на самом деле превращаясь в гигантскую воронку, в которой суждено пропасть ещё не малому количеству финансовых средств. Увы, как в анекдоте – на пути к коммунизму никто кормить не обещал. В этом абсурдном существовании оперный театр очень схож с Эйфелевой башней, которую заканчивая красить, начинают это делать вновь.

 

 

Эпоха застоя восьмидесятых сменилась современной постмодернистской иронией, и сегодня к Оперному театру у нас спокойное отношение. Я бы даже сказал, что мы относимся к нему с большой любовью. Это, безусловно, уникальный памятник архитектуры, и ни в коем случае не должна идти речь о его разрушении или изменении его внешнего вида. Поэтому идея постройки за оперным театром высотного бизнес-центра «Сибирская роза» раскололо город диаметрально пополам. Конечно, трудно представить себе нанизанный на одну планировочную ось памятник Ленину, фактически памятник Сталину, каковым является театр и стеклянный бизнес-гигант. Дело в том, что здание театра Оперы и балета это гигантская ширма сталинского времени, как гильотина рассекающая парадное пространство площади Ленина от другого, деградированного и запущенного. Если перед оперным театром всегда была культура, то за оперным театром её не было. Впереди – памятник Ленину, отремонтированные дома, улицы и дороги. С тылу – ветхие домики, и долгострои, ЛЭП, гаражная каменская нахаловка и бродящий по кривым рельсам старенький трамвай. Совершенно спонтанно после сноса сараев появился практически неблагоустроенный сквер с  грязным и постоянно закрытым туалетом. Таким образом, театр «каменной грудью» всегда закрывал позор эпохи. В 60-е года наши партийные руководители похвалились оперным театром американскому президенту Никсону. Но в ответ он лишь иронично назвал Новосибирск «нищим в шляпе».

 

Силуэт купола Оперного театра попал в эмблему столетнего юбилея абсолютно заслуженно. На сегодняшний день город рос и развивался в основном в советский период — ровно 70 лет. Долго, почти 50 лет, купол доминировал над малоэтажной застройкой города, а сегодня, когда Новосибирск значительно «подрос» в этажах, Оперный театр затерялся в правобережной панораме. Именно поэтому активны противники высотного строительства около столь значительного памятника эпохи. Но и рост города остановить сложно.

 

 

Завершение реставрации театра совпало с новой «перезагрузкой» державности России, поэтому на открытии присутствовал Президент Владимир Путин. И до сегодняшнего дня основные метафоры театра — «Сибирский Пантеон» и «Сибирский Колизей». Являясь символом победы «Третьего Рима» над «Третьим рейхом» здание несет в себе эпохальную имперскую гордость и достоинство, что соответствует менталитету большинства россиян.  Как будет жить уникальнейший памятник советской эпохи, впитавший в себя всю её противоречивость и трагизм, здание прекрасной качественной архитектуры, осколок прошлой империи — время покажет. Однозначно только то, что вряд ли он сможет выполнить роль спасающей ширмы или бастиона Культуры-2. Сегодня город начал уверенно благоустраивать «проблемные территории». Одним из первых таких шагов стало строительство нового центрального гиганта — торгово-развлекательного центра. Так неожиданно сегодня ореолом сталинской Культуры-2  стала потребительская роскошь ТРЦ «Аура».

 

Поповский Игорь Викторович. Источник: http://arch-i-tect.ru/